Горная
жизнь честна, в нем нет наименьшего оттенка паразитирования. В своем выживании
нечего полагаться на достижения цивилизации, это выживание нужно круглорично обеспечить себе самому.
Сажать овощи и фрукты и присматривать скот, чтоб не умереть от голода,
заготовлять дрова, чтоб не замерзнуть, носить воду для всех домашних
потребностей, а зимой часто и для скота. По-видимому, благодаря именно этому
опыту я не имею склонность негодующе обсуждать повышение цен на коммунальные
услуги, а на рынке никогда не торгуюсь с крестьянками, которые продают
собственную огородину или молочные продукты.
Не
так давно в горах еще нужно было прясть шерсть и обрабатывать лен для того,
чтоб изготовить себе одел - моя бабка к началу 90-х годов XX века носила
исключительно домотканые рубашки и запаски, думаю, кое-кто носит их до сих пор.
В ранних семидесятых мама еще покупала «нефть» (так в горах называли керосин)
для ламп, которые моим ровесникам-негорянам
известные разве что из фильмов или музеев. Но о музейных экспонатах в горном
быту можно было бы писать отдельно, как и о зимних детских развлечениях, что
лишь на первый взгляд мало отличаются от детских развлечений в городе или на
равнине, об особенностях заготовки дров или кагатирования овощей и фруктов, о
зимних стирках и купелях и о много другой всячины, из которой состоит эта
терпкая горная жизнь.
Дрова
часто пилят вручную, сухих есть меньше, чем сырых, потому, разжигая ватру, нужно наколоть треску или запастись
старыми газетами. Зимнего утра в вихололий за
почти бесконечную ночь обычно деревянному дому зуб на зуб не попадает. Но об
искушении пролежать под покрывалом до весны идет речь разве в случае, если вы
уже успели попробовать другого, комфортной жизни, - в сознании настоящих горцев
таким искушениям места просто нет. Нужно идти кормить и поить скот, а уже потому готовить и себе завтрак, часть
которого будет служить обедом, конечно же, холодным, потому что разжигать огонь
до вечера уже больше никто не будет. Параллельно нужно будить и выряжать к
школе детей, если они есть, а они по большей части есть.
дни в горах еще более коротки, чем кое-где.
Женщины заполняют их в’язанням,
вышиванием, ткачеством, упорядочиванием одежды, стиркой, уборкой в конюшне или
хлеве, если это вторая половина зимы - добыванием сена, которого скоту часто не
хватает, перенесением овощей из кагата в
освобожденный подвал (какой называется просто «ема», то есть яма) и подобными вещами. В пять
темнеет, время начинать «кутаться» - кто думает, что это слово значит очень
тепло надеваться, тот очень ошибается, потому что так у нас называют убирание
скота. Приготовление и потребление ужина происходит, как правило, уже после
кутания.
Современные
зимние вечера в горах более коротки, чем те, которые я помню, - в настоящий
момент существует телевизор, если его нет у тебя дома - можно идти смотреть к
соседям, это нормально. В конечном итоге, есть «Киевстар» с льготными тарифами
и, сидя после кутания на теплой печи, можно кому-то позвонить. Если ты еще молодий-нежонатий, можно темными холодными
горами идти на танце - расстояние в десять километров преодолевается завиграшки, даже в сильные морозы.
В
дне праздничные, - а таких в горах больше, чем в любом другом месте
(своеобразная компенсация за тяжелые будни) - ходят в гости к родственникам,
соседям и, конечно же, пьют, иногда немилосердно. Чем это может заканчиваться,
нетрудно догадаться, потому что, к сожалению, пьянство - один из мощных
факторов, которые объединяют Украину. Однако во время зимнего поста и
Рождественских праздников большинство мужчин-горцев способных на абстиненцию,
которая делает им честь и не лишает зимние праздники, которые длятся треть
зимы, несравненной магии. Рождество - украшение горной зимы; красный ряд
колядовщиков, рассыпанный в ослепительных снегах, монотонная коляда в
сопровождении хриплой горной скрипки - за это горам много чего пробачаеш.
Недавно
мне спало по мнению,
что я очень вяло чувствую течение времени, почти не осознавая и не боясь его
прохождения. Секрет, по-видимому, в том, что я горянка, а в горах, как известно, время течет
значительно медленнее, чем где угодно. Мои внутренние часы до сих пор приведены
на горное время. За те пятнадцать лет, которые я провела там от роду, вокруг
мало что менялось, разве что подрастали деревья и деть, умирали животные и
люди, но основное, на чем ежедневно останавливался глаз, оставалось неизменным,
навеивая иллюзию, которая так будет всегда, налаштовуючи сознание на неизменную
вечность. Те же дома, те же горы, точь-в-точь такая же, как и десять лет тому
назад, дорога.
Два
с половиной километра заснеженной, разбитой тракторными гусеницами дороги -
ежедневный путь к школе - в течение восьми лет также оставался неизменным. Да и
после двадцати лет - лишь одно грустное изменение: в моем детстве с обеих
сторон рос густой лес, которого в настоящий момент почти не осталось. Но новые
поколения школьников из нашего приселка так же преодолевают этот поистине
нелегкий путь к знаниям. Особенно нелегкий он зимой. В выбоинах на дороге с
осени осталась вода, она покрыта льдом, который при немного более мягкой
температуре проваливается под твоими ногами, и ты замачиваешь ноги, а уже в
зависимости от уровня своей ученической добросовестности продолжаешь путь, а
затем сушишь ноги около грубки в
классе или, скрывая радость от того, что все так хорошо вышло, возвращаешься
домой.
И до сих пор иногда, когда лед под ногами оказывается уже слишком
тонким, и ты проваливаешься, очень хочется вернуться в холодную горную зиму, в
детство, домой.?
