| П’ятниця 24-04-26 13:34 |
Вітаю Вас Гість Головна | Реєстрація | Вхід | RSS |
|||||||||||||||||||||||||||||||
|
Вечер в Карпатах Географические образы путешествий (Д.Н. Замятин)Географические образы путешествий (Д.Н. Замятин) Целенаправленные передвижения изменяют, расширяют сознание, меняют установки и поведение человека. В подобном смысле путешествие - ключевой объект для множества гуманитарных наук: географии и туризма, психологии, антропологии, культурологии и кросс-культурных исследований, социологии, востоковедения, филологии, философии, истории. Эмоциональная энергетика, на которой держится путешествие, как бы заводит все моторы возможного восприятия. В ходе путешествия человек видит и чувствует по-другому, он расширяет пространство. Географическое пространство - это результат процесса описания, осознания и осмысления земного пространства, т.е. его географизации. В ходе осмысления земного пространства выделяются и формируются наиболее важные и решающие образы и стереотипы восприятия пространства. Это очень емкие, зыбкие и изменяющиеся образы [1]. Основа для формирования географического пространства - это процессы создания пространственности и опространствления [2]. Создание пространственности связано с принципиальным изменением характера человеческого восприятия. Все каналы восприятия, особенно зрение, становятся нацеленными на фиксацию объемности, расстояний и дистанций до наблюдаемых объектов и событий. По существу, отношение к объектам и событиям формируется самой дистанцией наблюдения. Изменение дистанции меняет характеристику события и даже само событие. Событийность понимается как развитие пространства, как пространственность сама по себе. Пространство сочувствует бытию, бытие чувствует себя в пространстве и пространством [3]. Опространствление - это процесс выработки сознательной позиции, позиционирование по отношению к наблюдаемому пространству. Результат опространствления - возникающая феноменология земного пространства. В ходе опространствления вырабатываются особые приемы, направления наблюдения, позиции взгляда, способы оконтуривания объекта наблюдения, помогающие превращению пространства в определенный феномен [4]. Типы географического пространства. В контексте образно-географического исследования путешествий важны две основные типологии географических пространств. По характеру динамики самих пространств можно выделить два их типа. Первый тип - это пространства максимально динамичные, экстенсивные, расширяющиеся. Для них характерны открытость, агрессивность, экспансивность, постоянно меняющиеся границы. Такие пространства -череда быстро меняющихся образов. Наиболее яркий пример здесь -это американский фронтир. Ко второму типу относятся нединамичные, статичные, равновесные пространства. Это пространства хорошо освоенные, обладающие стабильными образами, содержательно колеблющимися вокруг точки образного равновесия. Интенсивность их освоения определяет их анизотропность - в таких пространствах можно двигаться только по определенным направлениям, а любое событие поддается быстрому опространствлению. Пространственность здесь становится естественной. Небольшие западноевропейские страны - Бельгия, Нидерланды, Люксембург-хорошие примеры таких пространств. Вторая типология географических пространств основана на различении внешних и внутренних факторов развития пространств. Иначе - это типология по механизму развития пространств. Этот механизм определяется позицией наблюдателя, характеризующего пространство, - внешней или внутренней [5]. Здесь также выделяются два главных типа. Первый - это пространство "внешнее", формирующееся под воздействием внешних факторов. Наблюдатель, создающий своим взглядом и восприятием такое пространство, находится снаружи. Наиболее часто "внешнее" пространство формируется именно в ходе путешествия. По этому механизму чаще выстраиваются более масштабные и глобальные образы - стран или континентов [5]. Второй тип -внутренний, наблюдатель как бы вживается в пространство изнутри. Все события привязываются к определенному месту, их, как правило, не так и много. Так формируются "внутренние" пространства, становящиеся источниками более локальных, местных образов. Путешествие как географический образ. Окружающее путешественника пространство постоянно им фрагментируется и расщепляется. Путешествие способствует самоорганизации образов пространства. Путешественник движется одновременно в реальном и образном пространствах. Чем интенсивнее движение, тем более взаимосвязанными становятся эти пространства. Вершина, идеал путешествия - отождествление реального и образного пространства, рождение образа самого путешествия. Географический образ путешествия уникален - в отличие от других географических образов внего включены механизмы осознания, осмысления пространства; внутри него есть собственный "двигатель". Специфика географических образов путешествий Путешествие, как правило, может способствовать созданию целенаправленных географических образов, в структуре которыхдоля чисто прикладных, "объективных" элементов и связей может быть существенно уменьшена, а роль и значение культурных, эмоциональных, психологических элементов и связей - резко увеличена. Несомненно, эти образы обладают большой мощностью и скоростью развития. Для них характерна особая структурность, стратифицированность, в них просматриваются, как геологические породы, четкие и ясные слои впечатлений и переживаний. Географические образы путешествий отличаются сравнительной компактностью, простотой, они тесно связаны со стереотипами - упрощенными географическими представлениями, выверенными и уплощенными временем. Если Россия - это медведи, клюква, снег и сорок сороков. Если Франция - это Париж, мода, Д'Артаньян и вино. Однако эти образы тесно связаны с реальностью и быстро реагируют на всякие изменения вовне. Важно понять, как географические образы путешествий связаны с самими образами территорий, через и/или посредством которых рождается путешествие. Однако особенности формирования образа территории следует рассматривать в более широком контексте, нежели просто географические образы путешествий. Такой социальный и культурный контекст - это миграции, одним из видов которых и является путешествие. Миграции - один из наиболее важных факторов формирования образа территории. В ходе миграций, как правило, определенные пространственные представления переносятся на новую территорию, на которой и происходит столкновение и взаимодействие автохтонных и "пришлых" пространственных представлений. В результате в течение достаточно длительного времени формируется новый образ территории, включающий в себя и эндогенные, и экзогенные элементы. Характер или тип миграции определяет конфигурацию, свойства и структуру образа территории. Образов территории становится значительно больше, они становятся более специфическими, отражая пространственные представления различных (этнически, социально, культурно или политически "окрашенных") сегментов общества. Свести воедино все эти образы и создать некий общий и объективный образ территории в данном случае практически невозможно. Особенно интересен с точки зрения формирования образа территории такой тип миграции, как путешествие. Путевые записки, как правило, являются богатейшим источником для выявления или создания образа территории. Специфическая установка путешественника на движение, на восприятие географического пространства вдинамике, необходимость постоянно дистанцироваться от сменяющих друг друга объектов восприятия ведут к формированию динамического образа территории со значительным визуальным компонентом. В путевом образе территории велика также роль "реактивных" элементов, когда тот или иной ландшафт вызываету путешественника реакцию, связанную с его фундаментальными социокультурными представлениями. Основная специфика географических образов путешествий - это их тесное взаимодействие с образами территорий, через которые пролегает маршрут путешествия. Структуры географических образов путешествий Тщательно продуманное и осуществленное путешествие представляет собой сложную и разветвленную систему генетически родственных географических образов. В географических образах путешествий различные образные слои постоянно смещаются по отношению друг к другу. Процедуры наблюдения и путешествия: геокулътурологические проблемы. Путешествие как акт репрезентации и интерпретации должно рассматриваться прежде всего в геокультурологическом (культурно-географическом) контексте, при этом оно прямо зависит от структуры соответствующих процедур наблюдения. Здесь стоит обратить внимание на уже упомянутое выше глубокое исследование М.Б. Ямпольского "Наблюдатель. Очерки человеческого видения". Книга Ямпольского - пример фундаментального междисциплинарного исследования на стыке культурной географии и геокультурологии. Задавшись целью детально проанализировать эволюцию структур человеческого видения, автор затронул ключевые проблемные точки концептуального развития этих смежных областей знания. Исходная энергетика исследования - в попытке увидеть геокультурные пространства как автономные потоки образов, связанных с позицией наблюдателя. Классическое зрение, чьи принципы были сформированы еще в древности, может до бесконечности фиксировать последовательные позиции наблюдения, добиваясь тщательной проработки деталей. Однако методологическая надежность этих позиций стала снижаться одновременно с возникновением таких образов, репрезентация и интерпретация которых опиралась на возможности быстрого расширения пространства видения. Первоначальные попытки живописцев XVIII-XIX веков сохранить в своих произведениях классические и новые принципы видения столкнулись с невозможностью четко фиксировать позицию наблюдателя. Наблюдатель стал постепенно расставаться со своей субъектностью, а его тело само становилось лишь частью репрезентируемых и интерпретируемых им образов. В сущности, главная трансформация заключалась втом, что наблюдатель перестал себя центрировать. Центр мира стал резко пустеть, "на глазах" превращаться в пустоту [5]. Что требовалось для практически бесконечного расширения человеческого глаза? Формируемые в процессе видения культурные ландшафты (вулканы, облака, водопады) стали восприниматься как мощные, плотные и интенсивные (при этом вполне самодостаточные) геокультурные образы, которые могли мигрировать, перемещаться, путешествовать в собственных, аутентичных пространствах [5]. Так, наблюдение водопадов в XIX веке вело к постоянному воспроизводству сакральной географии Египта, а описание вулканов сопровождалось сокрушающей экспансией световых зрелищ, разрушавших всякие перегородки между внутренними и внешними пространствами. Трансцендирование пейзажей, а, по сути, также и их самостоятельное воспроизводство вне зависимости от попыток наблюдателя нащупать "реальную почву" под ногами, установить свое положение в традиционном географическом пространстве, стало непременным условием существования сферы тотального геокультурного визионерства. Стоит задуматься над тем, насколько этот принципиально важный геокультурный переход изменил и идеологию путешествий. Передвижения с высокой скоростью, все более и более становившиеся нормой в ХІХ-ХХ веках, привели к тому, что сам путешественник стал восприниматься в терминах баллистики, преобразившись в простое физическое тело, как бы окутанное облаком расширяющихся и растворяющих его географических образов. Статус путешественника окончательно и бесповоротно онтологизировался. Всякий раз, выезжая из определенного места, путешественник начинает двигаться к нему же (вспомним Венечку Ерофеева), пытаясь посредством все новых и новых интерпретируемых географических образов пробиться к уже несуществующему центру, который отказался от своей периферии. Образы страны и образы путешествия. В структуре географических образов определенного путешествия образ местности и/или страны может играть очень существенную, но зачастую не доминирующую роль. Здесь, на наш взгляд, возможны следующие варианты: 1) литературное путешествие; 2) образ путешествия моделируется первоначально на метауровне, а определенные местность или страна выступают в этом случае как экспериментальное образно-географическое поле. В ходе путешествия (вымышленного или реального) нарабатываются его специфические образно-географические признаки ("аксессуары"), а результирующий образ путешествия впитывает родовые образно-географические признаки осмысленной территории. Трансграничные географические образы Географические образы путешествий создают, фактически, самостоятельный тип или класс географических образов, который можно назвать также "трансграничными географическими образами" [6]. Это географические образы, которые заранее моделируются на метауровне их восприятия и осмысления, а само путешествие мыслится как "безразмерный" и в то же время единственно возможный способ адекватного представления географических знаний и информации. Технологии моделирования подобных трансграничных географических образов, по-видимому, являются одним из наиболее сложных вариантов концептуального образно-географического моделирования, однако целенаправленный перевод образа путешествия на метауровень позволяет максимально учесть естественную пространственную динамику самих географических образов. В этой связи крайне важно обратить внимание на такой классический тип путешествия, как образовательное заграничное путешествие. Формирование полноценных географических образов страны связано с одной особенностью - они как бы вынуждены "смотреться" сквозь и/или в другой образ; страна должна видеть другую страну, формировать образ другой страны, чтобы, наконец, осознать, увидеть и свой собственный [7]. Путешествие как стиль, как элемент образа жизни, конечно, сильно способствовало созданию ярких и богатых страновых образов, но оно же, как ни парадоксально, часто и закрепляло и развивало ведущие стереотипы в восприятии той или иной страны. Ведь идеальное путешествие оперирует лишь несколькими "обкатанными" и достаточно надежными, заранее подготовленными географическими образами, дальнейшее - это уже личный стиль путешественника. Географический образ страны может "формоваться" из заведомых стереотипов и даже парагеографических элементов, но его единство и действенность могут иметь именно иностранное происхождение. Географические образы путешествий в русской литературе Путешествия порождают особенно интересные географические образы - стран, городов, местностей - которые проникают в литературу, изменяя ее. В то же время литература создает самостоятельные жанры и каноны, в рамках которых осознаются географические образы путешествий. Русская литература уже по своему происхождению принадлежит путешествиям:роль путешествий в формировании русской литературы переоценить невозможно. Во многом посредством литературных произведений (и текстов, ставших таковыми) Россия осознавала и осмысляла свои огромные и слабо освоенные пространства. Можно сказать, что русская литература развивалась на ходу, трясясь в карете, в тарантасе, на телеге по пыльным проселкам и широким трактам. Отсюда несомненная важность для ее понимания путевых заметок, писем, очерков, дневников и публицистики. Однако и путешествия трансформировали, меняли классические литературные формы романа, повести и рассказа: их сюжеты стали часто "нанизываться" на целиком или частично вымышленные путешествия. Мы можем собрать блестящую коллекцию подобной русской литературной классики: "Мертвые души" Гоголя с эпигонским "Тарантасом" Владимира Соллогуба, "Чевенгур" Платонова, "Лолита" Набокова, "Москва-Петушки" Венедикта Ерофеева. Сдругой стороны, реальные путешествия русских писателей рождали произведения, далеко превосходящие своей мощью традиционные путевые дневники и письма. "Письма русского путешественника" Карамзина еще целиком принадлежат эпохе сентиментализма и многим обязаны Стерну (как и последующие многочисленные подражания). Последовавшие за ним Радищев с "Путешествием из Петербурга в Москву", Гончаров с "Фрегатом "Паллада"" и Чехов с "Островом Сахалин" превратили путешествие не только в самостоятельный жанр, но и в способ литературного самопознания. При этом маршрут Радищева стал уже почти обязательным и сакральным для русской литературы. Итак, если путешествия в русской литературе классифицировать по их значению для самой литературы, можно выделить два важных типа: сюжетный тип, меняющий структуру классических литературных форм, и жанровый (или установочный) тип, меняющий мировоззренческую структуру самой литературы. Чистоту этой простой типологии нарушают классические путевые описания русских путешественников и географов: Пржевальского, Грумм-Гржимайло, Потанина, Певцова, Козлова и других, ставшие очевидным фактом русской литературы. Задумаемся теперь о том, как проникали географические образы путешествий в толщу русской литературы. На наш взгляд, здесь выделяются три основные эпохи: до начала XIX века (условно назовем ее допушкинской), с начала XIX века до 1910 годов, и с 1910 годов по настоящее время. В допушкинскую эпоху мы сталкиваемся с путешествием как оно есть - не более чем сухая опись путевых столбов, количества яств на столах и непонятной экзотики ближних и дальних стран [8]. Путешествие Афанасия Никитина - редкое исключение. Путешествие идет как бы с полузакрытыми глазами, а само письмо еще не умеет достаточно хорошо двигаться. Золотая пора путешествий в русской литературе наступает в XIXвеке и длится примерно до 1910 годов. Ее, в свою очередь, мы можем разделить на две части. Первая часть -1800-1830 годы - быстрый рост количества путевых описаний, выполняемых обычными и привычными журналистскими и литературными средствами. Это эпоха экспансии: косноязычная до того, русская литература обрела свой язык, голос, цвет и пустилась во все тяжкие. Почти одновременно с быстрым расширением территории Российской империи появляются литературные произведения, образно осваивающие новые районы и страны. Задал тон, конечно, Пушкин "Путешествием в Арзрум" (если не говорить о жанре сентиментальных путешествий, довольно быстро выродившемся) [9]. Завоевание Кавказа породило целый жанр соответствующих кавказских повестей и рассказов, детально рассмотренный историком Натаном Эйдельманом (особенно выделим здесь кавказские повести Бестужева- Марлинского). Еще ранее заграничные походы русской армии 1813-1815 годов оживили интерес русской дворянской элиты к странам Европы - эта часть света также становится предметом литературных описаний [10]. Позднее здесь пишутся знаменитые романы Гоголя, Тургенева, Достоевского, Гончарова (попутно они успевают описывать реалии и образы стран пребывания). Как особое направление возник жанр описаний путешествий в Святую землю (Палестину), довольно скучных и не ставших литературными событиями. Вторая часть описываемой нами эпохи - это 1840-1910 годы. В 1840 годах в русской литературе начинаются процессы образного освоения всего богатства путешествий. Основой этому послужил жанр очерков, описывавших нравы и быт городов и местностей России (здесь успел отметиться даже Лермонтов с очерком "Кавказец"). Появились профессиональные очеркисты и писатели, целиком отдававшие себя путешествиям, физиологии путешествия, чувствовавшие запах пространства. Одним из пионеров этого жанра был поэт, переводчики публицист Александр Ротчев, впоследствии классику жанра определили произведения Василия Боткина ("Письма из Испании"), Сергея Максимова, Владимира Немировича-Данченко, Е. Маркова. Наибольших успехов здесь достиг уже к началу XX века Василий Розанов, чьи очерки о Волге ("Русский Нил"), о путешествиях в Италию, Германию, на Кавказ до сих пор читаются на одномдыхании. Немногим уступал ему его ученик по Елецкой гимназии Михаил Пришвин со своими путевыми очерками о русском Севере. Сам жанр благополучно дожил до XX века, утратив, правда, свои былые позиции. В советское время романтику этого жанра сумел сохранить, пожалуй, в своих воспоминаниях, повестях и рассказах Константин Паустовский. В связи с золотой порой путешествий в русской литературе отдельно скажем об авантюре, экзотике и романтике. Ряд замечательных путевых описаний, действительно, рождался в результате головокружительных путешествий, иногда случайных или непреднамеренных. Таковы описания Александра Ротчева, а в допушкинскую эпоху этим отличился купец Ефремов, попавший в плен в киргиз-кайсацких степях [11]. "Арабескный", авантюрный стиль путевых описаний свято хранили Осип Сенковский в 1840 годах, а к концу эпохи - Николай Гумилев, совершивший африканские путешествия и написавший несколько поэтических географических циклов. Насильственные путешествия, как ссылка в Сибирь, стали тоже источником экзотических описаний диких и заснеженных пространств Северной Азии. Это начали Радищев, декабристы, а затем поездки в Сибирь стали чуть ли не культовыми для русских писателей и очеркистов. Примерно с 1910-х годов начинается новая эпоха во взаимоотношениях русской литературы и путешествий. Теперь путешествие означает внутренний поиск, эксперименты с литературным письмом, а иногда и с собственной жизнью. Это переход географических образов путешествий внутрь литературы. Главные заслуги здесь принадлежат Андрею Белому, Велимиру Хлебникову, Осипу Мандельштаму, Андрею Платонову и Борису Пастернаку. Они сумели подчинить свой литературный ритм внутреннему ритму путешествий. Белый и Мандельштам счастливо совпали в прекрасных описаниях путешествий в Армению [ 12]. В заметках "Читая Палласа" Мандельштам сумел уловить структуры и основы путевого письма. Велимир Хлебников буквально поставил свою жизнь на географическую карту - это случай геолитературы. Ранние проза и поэзия Пастернака дышат образами пути; позднее в романе "Доктор Живаго" поэт связал судьбы героев с путешествием на Урал - сам роман оказался путевым экспериментом. Эти традиции во второй половине XX века продолжил Иосиф Бродский: ряд его стихотворений и эссе представляют собой единый, сквозной ряд перетекающих географических образов Петербурга, Венеции, Крыма, Англии, Америки. И вот теперь время поговорить о том, как сама русская литература воспринимала географические образы путешествий. В золотую пору путешествий она любила их "по-детски": внешняя яркость описаний пейзажей, ландшафтов, зарисовки бытовых сценок и нравов -это, скорее, натуралистическая, реалистическая живопись или этнографическое кино. Оживляли эту картину политические и культурные сравнения России с другими странами - особенно, если пу-тешественник был западником или славянофилом (например, описание Лондона А.С. Хомяковым). Здесь мы наблюдаем зарождение интереса к путешествию как некоей экзистенциальной возможности осмыслить собственную жизнь и собственную страну. Если писатель становился эмигрантом, тогда это превращение интереса становилось просто необходимым - и действительно, "Замогильные записки" Печерина, мемуары и письма Герцена дают тому немало подтверждений: их путешествия по России как бы зеркально отражаются в путешествиях по Европе. "Детская любовь" русской литературы к путешествиям начинает проходить к концу XIX века. Теперь географические образы путешествий сами уходят в детство и юность писателей - в мемуарах, романах и рассказах. Сохраняя часть своей экзотики, путешествия детства и юности предстают своего рода увеличительным стеклом, сквозь которое рассматривается и оценивается сам жизненный путь героя. Отсюда и невероятное разноцветье, "субъективность", иногда жестокость post-factum путевых описаний - начинает работать эффект "фотовспышки", отдельные географические образы могут олицетворять повороты судьбы. Таковы ранние рассказы Горького, мемуары Короленко, роман "Жизнь Арсеньева" Бунина, "Повесть о жизни" Паустовского. Впустив внутрь себя географические образы путешествий, русская литература не могла не измениться. После Хлебникова, Мандельштама, Платонова географические образы стали естественным литературным средством и способом выражения своего отношения к миру. Путешествие одновременно стало удобным литературным приемом и очень мощной литературной метафорой. Книги Петра Вайля и Александра Гениса, Василия Аксенова, Андрея Битова и Виктора Пелевина подтверждают это. Реальные местности и страны могут путаться и перемешиваться с выдуманными, а пространство и путь часто являются самостоятельными героями, определяющими сюжеты. Путешествие само по себе, как образ-архетип, оказалось полностью внутри литературы, стало основой почти всех возможных литературных жанров. Путешествия: реальность и образ. Вместо заключения Путешествия могут радикально менять картины мирового развития. Устойчивые географические предобразы региона/страны (до путешествия) недостаточны для новой образной информации, воспринимаемой и получаемой во время путешествия. В путешествии новые географические образы, многочисленные и фрагментарные, как бы налезают друг на друга, "громоздятся", формируя последовательно новые образно-географические поля. Обычные стереотипы (о стране, народе, его обычаях и традициях, политическом и экономическом развитии) рушатся. Возникает своего рода "анфилада" проходных комнат со сквозной перспективой, невозможной до путешествия. Контрастность картины мирового развития резко увеличивается. Путешествие - это ряд образно-географических "точечных вспышек", приводящих к развалу попыток постоянно продуцировать новые единые картины мира. В географических образах путешествий связываются путь и шествие - путь становится более торжественным, он освящается, сакрализуется. Происходит возвышение самих образов, они воспринимаются как метафизические и метагеографические. Пространство в процессе его сакрализации максимально уплотняется. Путь превращается постепенно в шествие, происходит замедление и фиксация отдельных движений. Образы смотрят как бы сами на себя, саморефлексия путешественника обретает плоть и кровь. Путешествия -идеальный случай, когда реальность сразу может репрезентироваться и интерпретироваться как образ: "обнаженное" восприятие вынуждено сразу проводить аккультурацию преодолеваемого географического пространства. Литература 1. См.: Замятин Д. Н. Географические образы в гуманитарных науках//Человек. 2000. № 5; Онже. Феноменология географических образов//Человек. 2001. № 3. 2. См.: Флоренский П.А. Анализ пространственности (и времени) в художественно-изобразительных произведениях// Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М., 2000. С. 81 -259; Он же. Значение пространственности //Там же. С. 272-274; Онже. Абсолютность пространственности//Там же. С.274-296; Онже. Обратная перспектива//Он же. Иконостас: Избранные труды по искусству. СПб., 1993. С. 175-183; Он же. Храмовое действо//Там же. С.283-307идр. 3. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem, 1997. - С.Ш2-114; Он же. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998. - С. 234-248; Он же. Искусство и пространство // Он же. Время и бытие. М., 1993. С. 312-316; Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. - С.312-384идр. 4. См.: Замятин Д.Н. Феноменология географических образов //Человек.2001.-№23. 5. См.: Ямполъский М.Б. Наблюдатель. Очерки истории видения. М.: Ad Marginem, 2000; Он же. О близком (Очерки немиметического зрения).-М., 2001.-С.67,101,188,230. 6. См.: Замятин Д.Н. Стратегии репрезентации и интерпретации историко-географических образов границ // Вест, исторической географии № 2. - Москва-Смоленск, 2001. - С. 4-15. 7. См., например: Путевые записки итальянских путешественников XIV века// Восток - Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1982. - С. 9-113 (столкновение и взаимодействие образов христианского Запада и исламского Востока в ходе паломничества в Святую Землю). 8. См. весьма характерные примеры: Путешествия русских послов ХУ1-ХУПвв.Статейные списки.-М.;Л., 1954; Путешествие стольника ПА. Толстого по Европе 1697-1699. М.: Наука, 1992;Россия Запад: горизонты взаимопознания. Литературные источники первой четверти XVIII века. Вып. 1. - М., 2000; также: Травников С.Н. Путевые записки петровского времени (Проблемы историзма). - М., 1987. 9. См.: Лобикова Н.М. Пушкин и Восток. М., \974;Тартаковс-каяЛ.А. "Путешествие в Арзрум": художественное исследование Востока//Творчество Пушкина и зарубежный Восток. - М.: Наука, 1991. См. также: Смольников И. Ф. Путешествие Пушкина в Оренбургский край. - М., 1991. 10. См., например: Бестужев Н.А. Записки о Голландии 1815г./ / Он же. Избранная проза. - М., 1983. С.42-90. 11. См.: Ефремов Ф. С. Девятилетнее странствование [Записки русского "странствователя" по Средней Азии в 70-х гг. 18 в.] // Под ред., с вступ, ст. и прим. Э. Мурзаева. - М., 1952. 12. См.: Белый А. Армения: Очерк, письма, воспоминания. Ереван, 1997: Мандельштам О.Э. Путешествие в Армению // Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2 т.Т.2. Проза.-М., 1990.-С.100-134;так-же; Путешествие на Восток. Письма Андрея Белого. Вступит, ст., публ. и коммент. Н.В. Котрелева // Восток - Запад. Исследования. Переводы. Публикации. - М., 1988. - С. 143-178. Зміст
|
|||||||||||||||||||||||||||||||
|
Copyright //vechervkarpatah.at.ua © 2024 |  |